Павел Дартс

Крысиная башня-2

Часть 1. Город

Да ладно, пап; да чо ты, да не надо!.. - я отмазывался; но, по сути, был рад и благодарен: батя принёс мне в палатку «грев». Прежний совсем уже остыл; и вылазить из-под одеял даже и не в выстуженную квартиру, а хотя бы и просто внутрь холодной палатки было откровенно западло…

В сущности я уже выздоровел; если то, что со мной было, можно назвать болезнью.

Ольга сказала, что это последствия переутомления после всей этой «войны».

Батя думал, что это у меня был нервный срыв - после известия о предательстве мамы…

Я это ни болезнью не считал, ни нервным срывом. Вернее, что-то в этом было - но как толчок. А вообще… Я завязал на эту тему распространяться, чтобы не считали психом; но я в натуре поначалу считал, что я был «там», в прошлом. В… в альтернативном прошлом. Где «ещё ничего не началось»; но я об этом, о том, что потом будет, знал. И, тем не менее, вернулся.

Но это поначалу. Потом и сам в этом стал сомневаться. Обстановка, реальная такая обстановка, не располагала ко всякой «потусторонщине». Очень всё вокруг, эта, реальное. Холодная вода, руки в цыпках; вот он - ТТ, вот он - наган; и ещё ТТ, - какие, к чёрту, тут «перемещения во времени и в пространстве»; какие тут уж свежие апельсины…

Мама?.. Вот тут пошли вы все к чёрту, на эту тему я больше не думать, ни распространяться не собираюсь.

Переутомление? - но чо я там особо переутомился, во время замеса-то?.. По этажам побегал? Да фигня, мы когда с батей и с Толиком «фортификацию» на лестничных площадках сооружали, я, пожалуй, напрягался-то и покруче; да ещё когда потом с Толяном соревнования на «скорость прохождения» делали, - холодно уже было, мороз, хоть и в здании - а пахал поди ж ты, «до цыганского пота», как батя выражается.

Сейчас вся «фортификация» пошла по … короче, порушена вся; во время того штурма; но дело своё она вполне сделала. Сейчас батя с Толяном только что растащили всё по стенам и углам, сделали проходы, выкинули обломки, смели гильзы, чтоб не катались под ногами; но даже брызги кровищи и мозгов не стали счищать - нафиг надо, сейчас есть задачи поважнее; а два таких наезда подряд - это было бы уж фантастика; да и боятся, Толян говорит, нас теперь в городе… наслышаны, сволочи.

Ольга говорит, что «ты, говорит, не путай - одно дело работа, пусть и тяжёлая; и совсем другое - «бой на грани», бой в близком контакте; когда от одного неверного, или не очень быстрого движения зависит, будешь ты завтра умываться и завтракать, или уже всё - отбегался. Это, как бы, и верно - такой напряг ни с чем не сравнишь: когда вышел в короткий контакт, зашмалил очередь - другую, успел задёрнуться обратно от ответки, - вроде и быстро всё, и физически несложно; а сердце аж в горле бьётся, и за несколько секунд мокрый как мышь… Кстати, почему «как мышь» - мыши что, часто мокрыми бывают; или мокрыми как-то по-особенному? Вот мой Крыс Малой никогда мокрым не был, ещё чего! Надо будет у бати спросить - его выражения; пусть разъяснит…

В общем, я уже себя нормально почти чувствовал; и даже те глюки, что посещали во время «болезни» - ну, про «возврат в прошлое», в ту, доБП-шную весну, когда Устос был ещё живой, сейчас вспоминались почти что как и положено глюкам - как дурацкий сон…

Поначалу-то я был так просто уверен, что я в натуре «там» побывал; и даже расклады у меня «фактические» были. Что я и приводил потом бате… но батя, блин, при этом смотрел на меня с таким сочувствием; и так усердно поддакивал «- Да-да, Серёж; я слушаю-слушаю; а ты, может, бульону хочешь?.. Хороший бульон; не из консервы - из натуральной курицы, честное слово; хочешь?.. Да нет, я слушаю-слушаю, ты рассказывай, я весь внимание; а соку не хочешь?.. Персикового. Чай, может?.». - что никакого желания жевать эту тему не было.

Батя-то, видно было сразу, решил, что это у меня от переутомления; а Толян так прямо и сказал, что, типа, глюки; что у него самого такие бывали, когда он в горах конопляновую плантацию охранял; и шмаль была первосортной, и завались её было, - только, грит, «все глюки были с сексуальным уклоном; а у тебя абы что!»

С Толяном-то уж точно никак не получалось насчёт правдоподобия моих «видений» поговорить; он, блин, всё сразу на глюки, на шмаль, и на «выздоравливай скорей, не забивай башку всякой хренью; нам ещё с похитителями Белки разбираться надо, каждый боец на счету!» сводил, - и тут же переходил на описание тех зверств, что он сотворит с теми, кто рискнёт в плену Элеонору, значит, обидеть! Типа, «- Похитить - это дело обычное; бизнес есть бизнес; за такое - просто шлёпнуть в лобешник; но вот если не создадут Белке нормальных условий; или там, не дай бог, пальцем хоть тронут - ноги, бля, по колени отрежу, и руки по локоть, - и забеги на скорость заставлю делать!!» Ну не обсуждать же с ним такие темы; тем более, что тут фантазия у него работала только в путь!

Наталья Лебедева

Крысиная башня

…а любовь стоит того, чтобы ждать.

В. Цой. Легенда

You roll the dice you play the game The weak will fall the strong remain No pain no gain.

Klaus Meine, Mark Hudson. No pain no gain [«Ты бросаешь кости, ты играешь в игру, в которой слабый падет, а сильный останется. Без боли не победишь» - строчка из песни группы «Scorpions». Слова Клауса Майне и Марка Хадсона.]

Эпизод первый

Мельник читал последнюю в семестре лекцию перед группой из двадцати человек, но мысли его крутились вокруг одного-единственного - Бойко. Было жарко, студентки обмахивались тетрадями, проводили пальцами по вспотевшим лбам, в воздухе стоял густой запах сирени, цветущей за открытыми окнами. Бойко, светловолосый худощавый парень с тонкими правильными чертами лица, ни на что не обращал внимания. Он сидел, не меняя позы, и рассеянно вертел в руках дешевую пластмассовую ручку. Глаза его безотрывно следили за тонким кончиком стрежня, на котором поблескивал маленький измазанный чернилами шарик. С самого начала лекции Мельник ощущал исходящую от него опасность, а к середине был уже абсолютно уверен, что видит перед собой убийцу.

Мельник говорил:

Возникновение театра абсурда связывают с именами двух драматургов: Беккета и Ионеско.

Птицы за окном щебетали так громко, что приходилось повышать голос, но Бойко, думавший о прошлой ночи, ничего не слышал. Продолжая говорить, Мельник прислушивался к его мыслям: жертва, убийство, кровь, оскал, опасность, «я спасал свою жизнь».

Театр абсурда рассказывает об одиночестве и отчуждении человека от окружающего мира. - Мельник чувствовал, как начинает болеть голова. Обрывки бессвязных мыслей Бойко вплетались в лекцию, как щебет птиц.

На поверхности плавали лишь осколки образов и обрывки слов. Мельник улавливал их безо всякого усилия - как слышал на улицах разговоры проходящих мимо людей. Чтобы узнать больше, он должен был нырнуть в голову Бойко, а это было все равно, что подслушивать нарочно. Мельник колебался, и останавливала его не только щепетильность. Он знал, что и сам может быть опасен.

Жирная, ошалевшая от тепла муха залетела в окно и стала биться о беленый потолок в поисках выхода. Студентки начали посмеиваться.

Абсурдно искать выход там, где его нет. И тем не менее этим грешат не только мухи, - Мельник заставил себя улыбнуться. Муха стукнулась о потолок особенно сильно, срикошетила и, заметив наконец, где находится окно, вылетела на улицу. Группа оживилась, и только Бойко не обратил на происшествие никакого внимания.

- «Бескорыстный убийца» - одна из наименее известных в России пьес Ионеско, - сказал, глядя на него, Мельник. - В ней бессмысленная жизнь сталкивается со смертью, которую нельзя предотвратить.

Бойко вздрогнул и поднял глаза.

Герой пьесы разговаривает с убийцей, а тот в ответ лишь бессмысленно хихикает из темноты. Потому что смерть невозможно переубедить.

Синие глаза Мельника встретились с голубыми глазами Бойко.

«А ведь он убьет еще раз», - подумал Мельник, и все его сомнения рассеялись. От усилия, которое пришлось приложить, ему стало больно, но зато он сразу увидел тело девушки, которое Бойко закопал в песок на обрывистом берегу. На длинных светлых волосах темными штрихами запеклась кровь, кровью были пропитаны изорванная в клочья белая майка и джинсовые шорты.

Мельник замолчал, слова застряли у него в горле. Двадцать пар глаз выжидающе смотрели на него, Бойко вернулся к разглядыванию ручки. Мельник собрался с мыслями и продолжил:

Итак, «Лысая певица».

- «Бескорыстный убийца», - поправил его кто-то из студенток.

Нет, «Бескорыстного убийцу» мы с вами разбирать не будем, - рассеянно ответил Мельник.

Студентка в первом ряду удивленно подняла бровь.

Когда пара закончилась, Мельник вышел в коридор и пошел за группой на другой этаж. Студентки остановились напротив закрытых дверей аудитории, расслабленно оперлись о подоконники и продолжили негромкие разговоры. Бойко стоял поодаль от них, прижавшись затылком к прохладной, выкрашенной бежевой краской стене.

Мельник прошел мимо студентов и открыл дверь кафедры русского языка.

Можно я у вас посижу? - спросил он секретаря Марину.

Конечно, Вячеслав Станиславович, - Марина недоуменно пожала плечом. Она не поняла, почему Мельник хочет посидеть именно здесь, но не стала возражать: он нравился ей. Мельник был высок и широкоплеч. Черты его лица отличала грубая правильность: крупный нос, высокие скулы, черные широкие брови. Волосы он носил длинными, до плеч, но скорее по студенческой привычке, чем из желания нравиться.

Мельник выдвинул стул, стоящий у ближайшего стола, сел и закрыл глаза.

У девушки, которую убил Бойко, была порвана щека, проколот бок, изуродована грудь. Оружием послужил шампур, и последний удар оказался настолько сильным, что железный прут намертво застрял между ребрами - Бойко пришлось постараться, чтобы выдернуть его. Пока он тянул, упершись коленом в мягкий живот своей жертвы, - опомнился и понял, что сделал.

Мельник нырнул еще глубже. Теперь ему было все равно, как сильно он повредит голову убийцы.

Бойко привез девушку в лес. Она не казалась ему красивой, но в ее движениях и взгляде сквозила граничащая с вызовом уверенность в себе. Пока Бойко насаживал на шампур куски сырого мяса, девушка смотрела на него и улыбалась. Она хотела поцеловать его, но Бойко не приближался к ней, продлевая приятное, тягучее предвкушение. Девушка говорила - он молчал, только изредка вставляя слова.

Вечер темнел. Поднялся небольшой ветер, угасающие угли костра вспыхнули красным. Бойко почувствовал тревогу. Его нервы были напряжены: он завел себя, как пружину, отдаляя первый поцелуй, пережал - и внезапно оказался во власти страха. Лес показался ему враждебным. Угасающий дневной свет заставил пространство раздвоиться. Лицо девушки стало странным, будто от кожи отслоилась тонкая пленка с рисунком. Бойко захотелось узнать, что скрывалось под пленкой. Он подошел, наклонился и провел пальцами по ее скуле. Девушка улыбнулась, отложила в сторону шампур с недоеденным мясом. Между ее зубами Бойко увидел застрявшие мясные волокна, красным блеснул в уголке губ кетчуп. Его пальцы нащупали тонкий край пленки, на которой было нарисовано фальшивое лицо. Он дернул и сорвал маску, обнажая злобную ощеренную морду. Страх электрическим разрядом прошел по его телу. Бойко выхватил воткнутый в землю шампур и, коротко замахнувшись, ударил. Острие вспороло чудовищу щеку, обнажая ровные белые зубы. Из раны хлынула кровь. Девушка закричала.

Открылась и закрылась ведущая на кафедру дверь. Вошедшая аспирантка увидела Мельника и вопросительно взглянула на Марину. Ее глаза, густо обведенные серыми тенями, округлились от удивления. Марина развела руками и покачала головой. Мельник открыл глаза и встал.

Вам плохо, Вячеслав Станиславович? - спросила аспирантка.

Нет, все хорошо, Ольга Анатольевна, не беспокойтесь, - ответил Мельник.

Он соврал: Бойко был так напуган, что мог убить снова. Это было плохо.

После четвертой пары Мельник успел перехватить опасного студента внизу и пошел следом за ним. Он никогда не имел дела с психически больными людьми и теперь со смесью любопытства и отвращения наблюдал, как меняется картина мира в голове убийцы. Была середина дня, городская улица раскалилась, и воздух наполнился мелкой пылью, похожей на опилки карандашного стержня. Мысли Бойко путались, темнота наползала со всех сторон, в глазах пульсировали красные и оранжевые круги, лица людей искажались. Он напрягал зрение, нервно встряхивал головой, пытаясь понять, где прячутся звери, и только порывы свежего ветра уносили галлюцинации, сдувая их, будто туман.

Мельник следовал за Бойко до самого дома. Студент нырнул в темный подъезд пятиэтажки, из которого тянуло пропитанным плесенью сырым холодком. Мельник смотрел на ослепшие от яркого дневного солнца окна и понимал, что не сможет убить сумасшедшего.

Неужели заболели зубы? - желчно спросила Полина, когда Мельник вошел в двери частной стоматологии, где она работала администратором. Полина была худой, невысокой, всегда сутулилась, при ходьбе смотрела себе под ноги и часто выглядела уставшей. Лицо ее казалось некрасивым из-за круглого, картошкой, носа и маленьких, глубоко посаженных глаз, но неизменно привлекало внимание - то ли этой неправильностью, то ли жестким, решительным взглядом, то ли тем, что она стриглась почти под ноль и тем самым выставляла напоказ свои недостатки.

Мне нужно посоветоваться, - ответил Мельник.

Со мной?

Я пошел бы к Саше, но… А больше у меня никого нет.

Врач вышел из кабинета, за ним показался пациент. Мельник отступил, дожидаясь, пока Полина выпишет счет и даст сдачу. Когда холл снова опустел, Мельник оперся на стойку, наклонился к ней и полушепотом, чтобы случайно не услышали врачи, пациенты и ассистентки, изредка проходящие через холл, рассказал о Бойко. Когда Мельник закончил, Полина спросила:

Что ты собираешься делать?

Трудно решить.

Нет, постой, - Полина принялась крутить в пальцах ручку, отчего перед глазами Мельника снова возник Бойко. - Почему бы тебе просто не прополоскать его голову, чтобы там все пришло в порядок? Саша бы так и сделала.

Я не умею.

Не умеешь?

Не умею. Мы с Сашей разные, и природа способностей у нас разная. Я могу чувствовать его состояние, я могу добраться до любого из его воспоминаний - и на этом все.

Я всегда думала, что ты сильнее, чем Саша.

Нет, это только казалось.

Но я была уверена…

Телефонный звонок разорвал повисшее между ними напряжение. Мельник был рад минутной передышке, потому что врал Полине и не хотел, чтобы она это заметила. С Бойко наверняка можно было что-то сделать, но он не знал что. Последние двадцать лет Мельник не читал чужих мыслей, не влиял на чужие поступки, не сближался с людьми и не позволял себе злиться. Природы своих способностей он не понимал и пользоваться ими не умел. Любые его действия могли иметь совершенно непредсказуемый результат, тем более что сознание Бойко было запутанно, странно и хрупко.

А если он слетит с катушек прямо сейчас, пока мы тут разговариваем? - спросила Полина, положив трубку. - Убьет кого-нибудь, пока ты колеблешься.

Не слетит, - ответил Мельник. - Это странно, но я наладил с ним постоянную связь. Раньше мне казалось, что я должен быть рядом с человеком, чтобы забраться к нему в голову. Но Бойко ушел домой, я стал о нем думать и обнаружил, что все еще слышу его. Я и сейчас в его голове.

Почему бы тебе просто не убить его?

Почему нет?

Полина смотрела на Мельника своим фирменным взглядом - требовательно и жестко. Он чувствовал, что начинает злиться, однако подавил в себе это чувство.

А ты смогла бы убить?

Если бы знала, что человек опасен?

Не знаю, - Полина помолчала. - Мне кажется, что да, но, когда я думаю об этом, ситуация представляется мне плоской. Ненастоящей. Так что на самом деле я не знаю, что стала бы делать, если бы у меня был нож, а убийца стоял передо мной.

Я мог бы дождаться, когда он снова сорвется, и убить его, защищая следующую жертву.

Да, так было бы проще. Когда есть весомый повод, убивать, наверное, легче.

Но Бойко успокаивается! Кто знает, как долго он будет стабилен? Я могу потерять бдительность. Понимаешь, связь с ним требует физического напряжения…

Ты оставишь все как есть? - спросила Полина, перебивая его.

Нет, - ответил Мельник. - Я решил идти в полицию.

Думаешь, они не поднимут тебя на смех? Уверяю тебя, к ним ходят толпы сумасшедших.

Я знаю, где тело, а девушку наверняка ищут.

Полина стиснула челюсти и прищурила глаза.

Иди, - злобно сказала она, - иди в полицию, если ни на что другое не способен.

Почему ты злишься? - спросил Мельник.

Полина вскочила и вышла к нему из-за стойки. Из-за разницы в росте голова ее оказалась задрана вверх, зрачки расширились, а острый подбородок нацелился Мельнику в самое сердце.

Потому что ненавижу тебя! Почему ты не любишь Сашу?

Я люблю.

Почему никогда об этом не говоришь? Все десять лет, которые ты рядом, ты мучаешь ее своим безразличием! Ты дразнишь ее: ничего не делаешь, но и не уходишь! Это пытка для нее, настоящая пытка.

Мельник молчал, не желая оправдываться. Он впервые слышал о том, что его присутствие для Саши мучительно. Он любил ее все десять лет, прошедшие со дня их знакомства, но понял, что любит, совсем недавно.

Хотя бы сейчас, - прошипела Полина, и ее сжатая в кулак рука больно ударила Мельника по груди, - хотя бы сейчас иди к ней и скажи, что любишь. Скажи! Долго притворяться тебе не придется!

Я не могу, - ответил Мельник.

Почему?!

Потому что это будет выглядеть как милостыня. Как будто я сделал это из жалости к умирающему человеку.

Накрапывал мелкий дождь. Мельник стоял перед шлагбаумом, перекрывающим подъезд к отделению полиции, и смотрел на синие буквы на белом фоне. Возле дверей паспортного стола мокли гастарбайтеры, полицейские курили под козырьком соседнего крыльца.

Опасаясь, что на него в конце концов обратят внимание, он выдохнул и пошел вперед. Миновал высокие ступени, толкнул тяжелые двери и попал в длинный, унылый, тускло освещенный коридор, где за зарешеченным окном сидел дежурный.

Здравствуйте, - сказал Мельник, наклоняясь к прорези в окне. - Я хотел бы заявить о преступлении.

Что за преступление? - лениво спросил молодой светловолосый лейтенант.

Убийство, - ответил Мельник.

Полицейский собрался, выпрямил спину, подался к окну. На лице его проявился живой интерес:

Кто убил? Кого?

Мой студент, его фамилия Бойко. Убил девушку, не знаю ее имени. Это произошло позавчера, на Карьерах.

Что за девушка?

Лейтенант потянулся к трубке телефона.

Невысокая, средней комплекции: не полная, но и не худенькая…

Вы видели, как он это делал или он вам рассказал?

Не то и не другое.

В смысле?

Я… прочитал его мысли.

Лейтенант расслабился, откинулся в кресле, на его губах появилась кривая улыбка.

Я понимаю, как это выглядит со стороны, но я могу доказать, - сказал Мельник. - Я точно знаю, где тело.

На Карьерах, говоришь?

Да, - сказал Мельник, стараясь не показать, что заметил издевку.

Не наш район. Ты, профессор, обратись по месту совершения, там тебе и помогут.

Мельник стиснул зубы, подавляя злость. Он смотрел в наглые, умные, блестящие глаза молодого лейтенанта и думал о том, что не может сдаться просто так.

Можно было заставить лейтенанта лично поехать на Карьеры, но Мельник не знал, чем это кончится. Лейтенант мог сойти с ума и мучиться навязчивой идеей о трупе, который нужно достать из песка. Мог стать убийцей. В конце концов, его голова могла лопнуть, как мыльный пузырь. Мельник представил, как кусочки черепа, влажные от крови и мозга, разлетаются по сторонам и стучат по отделяющему лейтенанта стеклу.

Не стой тут, мужик. Честно тебе говорю, - без угрозы, но твердо произнес полицейский, и Мельник вышел из отделения.

Он выяснил, к какому отделению относятся Карьеры, и поехал туда. Лейтенант Центрального района подсказал ему, как действовать, и, подойдя к следующему дежурному, Мельник соврал. Он сказал, что студент Бойко вчера после занятий признался ему в совершенном преступлении. Мельника проводили к следователю, в тесный кабинет с запыленным окном. Невысокий плотный капитан по фамилии Медведев, то ли с седеющими, то ли выгоревшими на солнце волосами, спросил:

Где, по его словам, находится тело?

Зарыто в песок… Он говорил, что рядом какой-то синий сарай. Это на том берегу, который далеко от шоссе. Напротив - крохотный островок.

Примет негусто. Долго можно копать. Вы уверены, что он не выдумывает?

Мне показалось, что нет. Он заметно нервничал. Правда, говорил бессвязно, и я не все понял.

Почему он пришел к вам?

Почему он пришел именно к вам? Вы часто разговаривали? Он делился с вами чем-то до этого?

Понятно… Понятно… Имени девушки, значит, не знаете?

Нет, он не сказал.

Как это произошло? Он говорил?

Да, говорил. Они жарили шашлыки - там, в лесу, шагах в тридцати от берега должны быть кострище и кирпичи, - а потом он разозлился, я не понял, из-за чего. Он что-то говорил про маски. Разозлился и ударил ее шампуром. Кажется, не один раз.

Не говорил, куда дел шампур?

Не говорил. Может быть, так и валяется где-то рядом с кострищем. Я не знаю.

Понятно… Что ж, можете идти. Если вы будете нужны, мы с вами свяжемся, Вячеслав Станиславович.

Но вы что-то сделаете?

Не беспокойтесь. Идите. Оставьте это нам.

На следующий день Бойко пришел в университет. Он был спокоен и собран, разговаривал и даже шутил. «Что ж, - подумал Мельник, - значит, решение было неверным.

Придется держать его мысли в кулаке и ждать, когда он слетит с катушек. И пусть это кончится тем, чем кончится».

Но после обеда появилась полиция. Мельник видел арест глазами Бойко и чувствовал его ужас. Тело было найдено, вина Бойко могла быть доказана: полиция обнаружила шампур с отпечатками его пальцев и кровью девушки. Мельник ушел из головы Бойко и почувствовал облегчение. Чужой разум, притуплявший его чувства на протяжении нескольких дней, тяготил его, словно был ядром на ноге каторжанина.

Павел Дартс

КРЫСИНАЯ БАШНЯ

СБЫЧА МЕЧТ

Наконец проход в квартиру соседнего подъезда был пробит. Еще несколько ударов ломом, и в образовавшуюся дыру в стене можно было без труда пролезть, даже не зацепившись за торчащие из-под обрывков обоев обломки кирпичей. Олег, седой крепкий мужчина на вид лет сорока пяти, ломом пооббивал края дыры. Стоявший рядом Сергей, худощавый подвижный, как на шарнирах подросток, протолкнул в дыру лопату, пролез туда, и, пока отец отдыхал, развалясь на запорошенном пылью диване, зашуршал там, за стеной, сгребая лопатой в сторону обломки кирпича и штукатурки.

Вскоре в дыре появилась его физиономия. Он вдруг стал задумчив:

Пап… А пап… Что-то мне в голову пришло… Ты говорил тогда про это вот, ну, как его - что если хотеть долго и упорно; или даже не «хотеть», но об этом думать, - то «оно» реализуется. Ну, желание. Само, типа.

Ну и?… - у Олега от усталости не было никакого желания поддерживать беседу, он уже вяло думал, что делать дальше: надо бы… Нет, втроем мы тут прокопаемся долго… Надо это как-то механизировать… Или людей «нанять»?…

Но тема Сергея занимала:

Вот ты говорил, что мысли непременно реализуются, материализуются, но самым неожиданным зачастую образом, так? Примеры приводил… И вот смотри - помнишь ведь, ты хотел, может в шутку, заработать много денег и выкупить у соседей квартиру. И сделать проход. Чтоб у нас была аж пятикомнатная, а?

Ну, было… - Олег не вдумывался, куда он клонит; достав из-за пояса свой пистолет, люгер, и протирая его руковом от строительной пыли, он думал о дальнейшей фортификации, и о том, что вдвоем-втроем они копаются на пробивке дыр-лазов в стенах Башни слишком долго; что скоро зима, что идут тревожащие известия о начавшейся в округе эпидемии неизвестного гриппа, - свиного? Утиного? Собачьего? Крысиного, поди; крыс развелось… С водой нужно поскорее решать, да… Оружие… Да, оружие - это во-первых…

Ну вот - Сергей вылез обратно в комнату, прислонил лопату и лом к стене и оседлал стул в углу комнаты - теперь это, блин, считай, реализовалось… Соседняя квартира, считай, наша. И проход есть. Можно я там теперь спать буду?

Да пжалста.

Вот. Ты сам говорил: расширимся, типа… будешь жить рядом, но не вместе, будем друг к другу в гости ходить… Вот и будем ходить - сквозь стену лазить. А что? Главное - все ведь по идее реализовалось - а уж как, это дело десятое!

Да уж… А ты и запомнил тот разговор? - отец потянулся и встал с дивана, засовывая пистолет опять за пояс, - Реализовалось, да. Ничего не попишешь - реализовалось… Ладно, давай этот мусор сгребем в мешки, пригодится что-нибудь закладывать, и наведем порядок хоть в первом приближении… - встал и взял лопату - Если ТАК все идеи будут реализовываться, то ну его нафиг…

Никуда не денешься! - Сергей уже весело подмигнул - У «мироздания» заказано - получи и распишись! Ты же сам говорил! А как реализовано - то мироздание само решает!

Ладно - ладно. Мироздание… Мешок держи… - отец заскреб по заваленному строительным мусором прежде лакированному паркету совковой лопатой.

ПРО БУКАШКУ

Этот разговор у нас с батей давно уже случился, я уж и не помню по какому поводу. Ни о чем разговор, так, между делом. Но я его запомнил, как всегда мне в память хорошо западали необычные, но логичные построения, - из батиных разговоров, или из книг ли. Потом… Потом он вспомнился, да.

Тут, Серый, есть такая теория… О множественности реальностей. Как бы это объяснить… Ну, вот то, что ты сейчас видишь, чувствуешь, осязаешь и обоняешь - это есть реальность. Это - твоя реальность, для тебя и здесь. Этих «реальностей» может быть много. По теории - даже не то что «много», а бесконечно много. В какой-то из этих реальностей мы сейчас с тобой так же разговариваем, только не я сижу, а ты стоишь, а наоборот… А в какой-то наплевали сегодня на все дела и смотались на рыбалку - вот прямо сегодня, сейчас! А в другой реальности и тебя нет, потому что мы с твоей мамой никогда не встретились… И все эти «реальности» существуют одновременно!

Как такое может быть? - одновременно?

А как радиоволны? Тебя же ну удивляет, что все пространство пронизано радиоволнами, и всем им «места хватает»? А почему? А потому что они разной длины, разной частоты - и спокойно уживаются в одном и том же пространстве. Они есть - чтобы их ощутить надо лишь приемник и настроиться. Настроиться - понимаешь?

Я задумался. Действительно, логично. А логику я всегда уважал. А батя продолжал:

Или вот само пространство. Вот представь одномерного человечка. Он может двигаться только по-прямой - он ведь одномерный! Из точки в точку. И он представить себе не может, что можно «идти в сторону» - он такого просто не воспринимает! Как букашка, находящаяся в трубке - либо вперед, либо назад. Но «назад» - это в прошлое, это «букашка» не умеет, и потому только вперед. А потом представь, что букашка выползла из трубки на лист бумаги… Оп! - у нее кроме «вперед-назад» появилось еще «влево», «вправо», «левее - и назад», «правее - и еще правее», - понимаешь? У нее появилось новое изменение!

При чем тут это?

Это просто аналогия, для понимания того, что многое, что кажется нам невозможным, непостижимым - на самом деле вполне реально. В определенных условиях. Вот про букашку. На листе, да. А вот представь, что букашка еще и умеет летать? Прикинь, насколько у нее увеличивается «пространство вариантов?» Так, кстати, еще в теории называют эти возможные реальности. Практически ведь бесконечно увеличиваются варианты! Куда захотела - туда и поползла или полетела. А находясь в трубке могла либо вперед - либо на месте. Негусто, правда? Я это к тому, что варианты будущего… И настоящего тоже! - они всегда есть, просто мы не можем их видеть, ощущать, чувствовать… Переходить в другой вариант реальности, если уж доводить до абсолюта!

Фантастика, пап! Книги писать не пробовал?

Нет. Не пробовал. Ты подожди хихикать, ты улови, что я до тебя донести пытаюсь. Мы, человечество - сейчас та же букашка в трубке. Теоретически что-то представлять о том, что «за трубкой» мы можем, но практически… Практически - нет доступа. В первую очередь потому, что мы, люди, не знаем еще, что за «доступ» туда может быть… Технические средства перемещения - они у человечества ведь пока те же, «одномерные». Как если бы букашка изобрела бы мотоцикл, и научилась перемещаться в трубке быстрее. Но ведь все равно - или вперед, или на месте! Даже назад - и то невозможно! А чтобы «прогрызть трубку» и оказаться «в пространстве» - об этом и речь не идет! Не знаем - как?…

Наконец проход в квартиру соседнего подъезда был пробит. Еще несколько ударов ломом, и в образовавшуюся дыру в стене можно было без труда пролезть, даже не зацепившись за торчащие из-под обрывков обоев обломки кирпичей. Олег, седой крепкий мужчина на вид лет сорока пяти, ломом пооббивал края дыры. Стоявший рядом Сергей, худощавый подвижный, как на шарнирах подросток, протолкнул в дыру лопату, пролез туда, и, пока отец отдыхал, развалясь на запорошенном пылью диване, зашуршал там, за стеной, сгребая лопатой в сторону обломки кирпича и штукатурки.

Вскоре в дыре появилась его физиономия. Он вдруг стал задумчив:

Пап… А пап… Что-то мне в голову пришло… Ты говорил тогда про это вот, ну, как его - что если хотеть долго и упорно; или даже не «хотеть», но об этом думать, - то «оно» реализуется. Ну, желание. Само, типа.

Ну и?… - у Олега от усталости не было никакого желания поддерживать беседу, он уже вяло думал, что делать дальше: надо бы… Нет, втроем мы тут прокопаемся долго… Надо это как-то механизировать… Или людей «нанять»?…

Но тема Сергея занимала:

Вот ты говорил, что мысли непременно реализуются, материализуются, но самым неожиданным зачастую образом, так? Примеры приводил… И вот смотри - помнишь ведь, ты хотел, может в шутку, заработать много денег и выкупить у соседей квартиру. И сделать проход. Чтоб у нас была аж пятикомнатная, а?

Ну, было… - Олег не вдумывался, куда он клонит; достав из-за пояса свой пистолет, люгер, и протирая его руковом от строительной пыли, он думал о дальнейшей фортификации, и о том, что вдвоем-втроем они копаются на пробивке дыр-лазов в стенах Башни слишком долго; что скоро зима, что идут тревожащие известия о начавшейся в округе эпидемии неизвестного гриппа, - свиного? Утиного? Собачьего? Крысиного, поди; крыс развелось… С водой нужно поскорее решать, да… Оружие… Да, оружие - это во-первых…

Ну вот - Сергей вылез обратно в комнату, прислонил лопату и лом к стене и оседлал стул в углу комнаты - теперь это, блин, считай, реализовалось… Соседняя квартира, считай, наша. И проход есть. Можно я там теперь спать буду?

Да пжалста.

Вот. Ты сам говорил: расширимся, типа… будешь жить рядом, но не вместе, будем друг к другу в гости ходить… Вот и будем ходить - сквозь стену лазить. А что? Главное - все ведь по идее реализовалось - а уж как, это дело десятое!

Да уж… А ты и запомнил тот разговор? - отец потянулся и встал с дивана, засовывая пистолет опять за пояс, - Реализовалось, да. Ничего не попишешь - реализовалось… Ладно, давай этот мусор сгребем в мешки, пригодится что-нибудь закладывать, и наведем порядок хоть в первом приближении… - встал и взял лопату - Если ТАК все идеи будут реализовываться, то ну его нафиг…

Никуда не денешься! - Сергей уже весело подмигнул - У «мироздания» заказано - получи и распишись! Ты же сам говорил! А как реализовано - то мироздание само решает!

Ладно - ладно. Мироздание… Мешок держи… - отец заскреб по заваленному строительным мусором прежде лакированному паркету совковой лопатой.

ПРО БУКАШКУ

Этот разговор у нас с батей давно уже случился, я уж и не помню по какому поводу. Ни о чем разговор, так, между делом. Но я его запомнил, как всегда мне в память хорошо западали необычные, но логичные построения, - из батиных разговоров, или из книг ли. Потом… Потом он вспомнился, да.

Тут, Серый, есть такая теория… О множественности реальностей. Как бы это объяснить… Ну, вот то, что ты сейчас видишь, чувствуешь, осязаешь и обоняешь - это есть реальность. Это - твоя реальность, для тебя и здесь. Этих «реальностей» может быть много. По теории - даже не то что «много», а бесконечно много. В какой-то из этих реальностей мы сейчас с тобой так же разговариваем, только не я сижу, а ты стоишь, а наоборот… А в какой-то наплевали сегодня на все дела и смотались на рыбалку - вот прямо сегодня, сейчас! А в другой реальности и тебя нет, потому что мы с твоей мамой никогда не встретились… И все эти «реальности» существуют одновременно!

Как такое может быть? - одновременно?

А как радиоволны? Тебя же ну удивляет, что все пространство пронизано радиоволнами, и всем им «места хватает»? А почему? А потому что они разной длины, разной частоты - и спокойно уживаются в одном и том же пространстве. Они есть - чтобы их ощутить надо лишь приемник и настроиться. Настроиться - понимаешь?

Я задумался. Действительно, логично. А логику я всегда уважал. А батя продолжал:

Или вот само пространство. Вот представь одномерного человечка. Он может двигаться только по-прямой - он ведь одномерный! Из точки в точку. И он представить себе не может, что можно «идти в сторону» - он такого просто не воспринимает! Как букашка, находящаяся в трубке - либо вперед, либо назад. Но «назад» - это в прошлое, это «букашка» не умеет, и потому только вперед. А потом представь, что букашка выползла из трубки на лист бумаги… Оп! - у нее кроме «вперед-назад» появилось еще «влево», «вправо», «левее - и назад», «правее - и еще правее», - понимаешь? У нее появилось новое изменение!

При чем тут это?

Это просто аналогия, для понимания того, что многое, что кажется нам невозможным, непостижимым - на самом деле вполне реально. В определенных условиях. Вот про букашку. На листе, да. А вот представь, что букашка еще и умеет летать? Прикинь, насколько у нее увеличивается «пространство вариантов?» Так, кстати, еще в теории называют эти возможные реальности. Практически ведь бесконечно увеличиваются варианты! Куда захотела - туда и поползла или полетела. А находясь в трубке могла либо вперед - либо на месте. Негусто, правда? Я это к тому, что варианты будущего… И настоящего тоже! - они всегда есть, просто мы не можем их видеть, ощущать, чувствовать… Переходить в другой вариант реальности, если уж доводить до абсолюта!